«А почему ваша дочь не ночевала дома? Во что она была одета?»

istoriya «А почему ваша дочь не ночевала дома? Во что она была одета?»

Я сказала родителям, что останусь у подруги. Они бы не выпустили меня из дома, если бы знали, что мы планируем ночь в палатке у реки. Это было 12 июня 2017 года. Мне только-только исполнилось 16 лет. Я вышла из дома в платье до колен.

Борис был моим первым парнем. Нас связывали только платонические отношения. Я не собиралась ждать свадьбы, но и торопиться не хотела. Первый месяц он был заботливым, а потом стал давить. Бывало, он ругался, как-то замахнулся, но так и не ударил. Он был собственником и не хотел, чтобы я встречалась даже с подругой. Я должна была посвящать ему каждую минуту.

В какой-то момент я поняла, что с меня хватит и предложила расстаться. Он умолял дать ему последний шанс. У меня с детства проблемы со слухом, на этом фоне комплексы и низкая самооценка. Но Борису не мешала моя «особенность», он любил меня и принимал такой. Это была одна из причин, почему я хотела верить в то, что он изменится и прощала его. 7 раз. Каждый новый виток отношений начинался с нескольких чудесных дней, а потом все сначала.

Спустя полгода я окончательно поняла, что у нас нет будущего. Мне показалось, что он смирился с нашим расставанием. Из-за общих друзей мы все еще продолжали видеться, но наедине никогда не оставались. В тот вечер мы с Ксюшей пошли к реке, которая протекает недалеко от наших домов – мы живем на одной улице, за городом. Ребята разбили палатку и разожгли костер.

Нас было пятеро: я, Ксюша, Борис, Даниил и Маша.

Как мои друзья могли не слышать криков?

Ребята открыли водку. Я сделала три, может быть, четыре глотка. После ужина мы пошли в воду – река была мелкой, но бурной. Когда меня стало относить течением, Борис помог мне выбраться на берег. Он попытался меня обнять за талию, но я попросила этого не делать. Остальные все видели и слышали, они были рядом. У меня вдруг закружилась голова.

Я переоделась в сухую футболку и легла в палатке. Ксюша была со мной, мы разговаривали. Не помню, сколько времени прошло, потому что периодически я провалилась в сон, к нам присоединился Борис, лег слева от меня. Ксюше позвонила подруга. Она была рядом со своей компанией друзей и звала ее, чтобы перекинуться парой слов. Ксюша сказала, что мне нужно поспать и ушла, пообещав скоро вернуться.

Когда Ксюша ушла, Борис обнял меня. Я сказала, чтобы он убрал руку. Он не послушал, и я поняла, что надо звать на помощь. Мои крики никто не услышал. Я попыталась встать, но ничего не вышло. Я снова провалилась в небытие. Когда очнулась, бюстгальтер был расстегнут, платье задрано. Мне потребовалось несколько минут, чтобы оттолкнуть Бориса. Дрожащими руками я стала расстегивать замок на палатке. С обратной стороны мне помогала Маша. Когда я выбралась наружу, Борис притворился, что спит. Меня тут же вырвало.

Никто не спросил, что случилось, нужна ли мне помощь. В голове как пчелы гудели вопросы: как мои друзья могли не слышать криков? Почему никто не отреагировал? И – где Ксюша? Я снова и снова набирала ее номер. Наконец она взяла трубку. Я уговорила ее вернуться и отвести меня к себе домой. Когда мы пришли в квартиру, я рассказала Ксюше, что сделал Борис. Она сказала, что я пьяна и мне нужно поспать. Я не стала спорить. Утром я рассказала ей все заново. Ксюша поверила мне, но не поддержала. Она дала мне понять, что мы должны забыть об этом.

Друзья ли?

Я вернулась домой. Боль была невыносимой: и физическая, и моральная. Я не знала, что делать, где искать помощи. На поддержку родителей рассчитывать не приходилось. Они очень консервативны, каждую неделю ходят в церковь и верят всему, что говорит священник. У мамы твердая рука, она легко наказывает даже за мелкие проступки, а тут…

Через три дня я встретилась с Ксюшей и Машей, с ними были Борис и Даниил, но они стояли в нескольких метрах от нас. Маша сказала, что Даня признался ей, что это он помог расстегнуть замок и забраться Боре внутрь. Это не укладывалось у меня в голове – все же видели в каком я была состоянии. Они знали, что мы расстались, знали, что я не хочу с ним иметь ничего общего.

Сама напросилась!

Человеком, которому я доверяла больше всего в то время, был мой репетитор по английскому языку. Мы встретились с ней через 4 дня после случившегося. Она сразу заметила, что я не в своей тарелке, начала задавать вопросы. В конце концов, я разрыдалась и рассказала обо всем.

Я просила ее ничего не делать, но она заявила моим родителям, что они обязаны сообщить в полицию. Мама, держа на руках моего годовалого брата, тут же начала на меня кричать. Когда она узнала, что я обманула ее по поводу ночевки у Ксюши, то была в ярости. Папа поддержал ее. В итоге я услышала от них, что сама напросилась на несчастье и сама виновата.

Репетитор убедила маму подать заявление в полицию. Мы приехали туда около 9 вечера. Полтора часа я ждала допроса. Две женщины в форме спрашивали меня как я была одета, сколько выпила. Они снова и снова задавали одни и те же вопросы, словно хотели поймать меня на лжи. В конце нам сообщили, что мы должны сейчас поехать в больницу, а завтра снова вернуться в участок.

«А почему ваша дочь не ночевала дома? Во что она была одета?»

При осмотре присутствовала моя мама, полицейский и два мужчины-гинеколога. Я ужасно смущалась. «А почему ваша дочь не ночевала дома? Во что она была одета?» — первые вопросы, которые задал врач. Когда мама ответила, что я вышла из дома в коротком платье, он сказал: «Тогда что тут удивляться. Спровоцировала парня!». Я с трудом отдышалась.

После нас выпроводили из кабинета. О результатах экспертизы не сообщили. Ни тогда, ни позже.

В августе пришла повестка в суд. Как я узнала два года спустя, дело не рассматривали всерьез из-за возраста Бориса – ему не хватило 10 дней до 18 лет. Судья мог бы сделать исключение, если бы Борис был не один (например, с друзьями), или я была бы его близкой родственницей, или мне бы было меньше 15 лет. А так – нет 18? По закону ничего особо нельзя сделать.

До того, как дело ушло в суд, меня трижды допрашивали. Постоянные воспоминания о той ночи привели к бессоннице и депрессии. Мама отказалась нанимать адвоката. Я сама нашла знакомую, к которой Боря приставал годом ранее. Она согласилась дать показания. В суде Боря сказал, что в палатке спал и ничего не помнит. Его мать убеждала всех, что он не склонен к агрессии.

У нас маленький город. Скоро все узнали о ситуации. Люди постоянно шептались, что я не должна жаловаться, потому что другим хуже. Когда я шла вечером гулять, родители говорили, что я вызывающе одеваюсь, поэтому не должна удивляться, если со мной снова что-то случится.

Родителям было бы легче без меня

На втором слушании нас не было. Оказалось, что извещение о его дате было отправлено по неверному адресу и в материалах дела записано: «Не удалось вручить адресату». Нам также не сообщили о закрытии дела. Я узнала об этом через два месяца после того, как мама, обеспокоенная отсутствием новостей, позвонила в суд.

Мне хотелось спрыгнуть с моста, дважды я прятала от мамы снотворное. Я чувствовала, что родителям было бы легче без меня. Им не пришлось бы больше стыдиться такой дочери. Однако мысль о том, что я оставлю двух маленьких братьев без старшей сестры, меня остановила.

Когда мне исполнилось 18 лет, я подала заявление с просьбой выдать мне материалы дела. Больше всего меня задели слова моей мамы. Я верила, что в суде она будет стоять за меня горой. Увы. Она сказала, что не уверена, действительно ли я говорю правду, и что у нее не было времени подробно поговорить со мной о случившемся. Маша сказала, что в ту ночь уснула возле палатки и ничего не слышала. Даня – что не помогал Борису, и видел нас в обнимку.

Итог: я пыталась отомстить парню, который бросил меня.

Устина

Все имена – кроме имени героини – были изменены.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: 4 коротких слова, которые так любят детские психологи

Редакция/ автор статьи

В Telegram нас читать удобнее:)

Перейти

Он будет закрыт в 27 секунд