Увидев потертые стены и спартанский интерьер, вы вряд ли подумаете, что это розовое трехэтажное здание в нескольких кварталах от железнодорожного вокзала — центр самой успешной в Индии клиники суррогатного материнства.
В палате я нахожу примерно двадцать женщин на различных стадиях беременности, одетых в ночные рубашки. Вентилятор на потолке лениво разгоняет затхлый воздух, а телевизор в углу — единственный видимый источник развлечений — передает мыльные оперы на гуджарати.
Железные кровати лабиринтом выстроены по всей палате размером с учебный класс, они вылезают даже в коридор и расставлены в дополнительных палатах наверху. Учитывая, сколько людей здесь живет, даже странно, как мало здесь вещей: у каждой суррогатной матери их столько, что они, вероятно, уместились бы в школьном ранце. В неплохо обустроенной кухне дальше по коридору кухарка (она же сестра-хозяйка) готовит обед: овощи карри и лепешки.
Женщины рады появлению посетителя. Одна из них говорит мне, что белые люди здесь редкость. Клиника не приветствует личные отношения между клиентами и суррогатными матерями, хотя, согласно другим источникам, они упрощают дело при передаче ребенка.
Через переводчика я объясняю женщинам, что хочу узнать, как им здесь живется. Дикша — яркая, полная энтузиазма женщина на раннем сроке, — избирает сама себя спикером и объясняет, что раньше работала в больнице медсестрой. Она уехала из родного Непала, чтобы найти работу в Ананде, оставив дома двух детей школьного возраста. Она указывает, что как суррогатная мать может получить столько же, как если бы работала у себя дома полный рабочий день. Эти деньги она собирается потратить на образование детей.
«Мы скучаем по семьям, но понимаем, что мы здесь, чтобы дать семью какой-нибудь мечтающей о ней женщине», — говорит Дикша. Ей и ее товаркам, по ее словам, платят по 50 долларов в месяц, по 500 долларов в конце каждого триместра, а окончательно рассчитываются после родов. Таким образом, в случае успеха суррогатная мать может рассчитывать на 5–6 тысяч долларов — немного больше, если родятся двойняшки или тройняшки.
Если случается выкидыш, женщине оставляют заработанное на тот момент. Но если она решает сделать аборт — а контракт это позволяет, — то она должна возместить клинике и клиенту все расходы. Ни в одной из клиник, с которыми я разговаривал, не припомнили, чтобы какая-нибудь суррогатная мать пошла этим путем.
Дикша — единственная суррогатная мать хоть с каким-то образованием. Большинство женщин приезжают из сельских регионов. Большинство из них узнали о клинике из объявлений в местной газете, обещавших деньги наличными за беременность.
Я подсаживаюсь к Бхавне. Она уже на последних месяцах. Она одета в розовую ночную рубашку, а на шее носит золотой медальон. Выглядит она старше и более устало, чем остальные. Это ее второй срок суррогатной беременности за два года, говорит она мне. Если не считать периодических медицинских проверок, она не выходила из этого здания почти три месяца, посетителей у нее тоже нет. Но 5000 долларов — это больше, чем она смогла бы заработать за десять лет.
Клиники, оправдываясь за то, что держат взаперти своих суррогатных матерей, приводят в качестве аргумента облегчение медицинского присмотра и обеспечение женщинам лучших условий по сравнению с теми, которые они могли бы получить дома.
Я спрашиваю ее об общих впечатлениях. «Если у нас случается выкидыш, то нам не выплачивают всю сумму; это мне не нравится», — поясняет она. Но она рада, что живет здесь, а не в другом центре проживания той же клиники в городе Надьяд — там условия хуже. Когда я спрашиваю ее, что будет с нею после родов, она отвечает, что будет оправляться от последствий кесарева сечения: «Я останусь здесь еще на месяц, пока не наберусь сил, чтобы отправиться домой». Ни одна суррогатная мать из опрошенных мною не собирается рожать самостоятельно. Хотя кесаревы сечения считаются в обычных условиях более рискованными для ребенка и вдвое-вчетверо увеличивают риск гибели матери, врачи твердо в них верят. В конце концов, они проходят гораздо быстрее, чем естественные схватки, и могут быть запланированы.
К нам подходит еще одна женщина — с темно-карими глазами и в свободной одежде, расшитой розовыми цветами. Я спрашиваю, не считают ли они, что им непросто будет расстаться с детьми. «Возможно, мне будет проще отдать ребенка, — говорит она, — когда я его увижу и пойму, что он на меня не похож».
Отрывок из новой книги «Красный рынок: как устроена торговля всем, из чего состоит человек» Скотта Карни, которая выходит в середине августа в издательстве «Бомбора».
Эта книга о малоизвестном рынке, на котором тело взрослого человека без хронических заболеваний оценивается в 250 тысяч долларов, где женщины из Восточной Европы продают яйцеклетки для подсадки бесплодным клиенткам, как выглядят будни пансионатов для суррогатных матерей в бедных странах, и многом другом.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
