Мне 28 лет, и когда спрашивают, есть ли у меня брат или сестра, я говорю, что единственный ребенок. С одной стороны, это правда, а с другой – когда-то у меня был брат.
Мы не были по-настоящему близки, наверное, потому, что между нами было 10 лет разницы. Он учился в школе, я ходила в детский сад. Иногда родители просили его взять меня с собой, чтобы я не бродила одна по улицам. Так я познакомилась с его друзьями, играла с ними в прятки.
Брату было 16, когда ему понадобилось обследование. В местной больнице не было нужного оборудования, поэтому он с родителями поехал в другой город. На дворе стояла зима. Мой отец – хороший водитель с большим стажем, но иногда даже лучшие из нас совершают ошибки.
В тот день меня завезли к друзьям семьи. У них был 4-летний ребенок, поэтому мне было весело. Около 8 вечера нам позвонили. Я видела, как побледнела тетя, когда передала трубку мужу, тот что-то сказал про больницу и несчастный случай. Потом я услышала, что папа приедет и заберет меня домой. Я удивилась: почему только папа? А где мама? Где Андрей?
Эти вопросы так и остались при мне. Я просто сидела и ждала отца. Когда мы с ним зашли в квартиру, я узнала, что моего брата больше нет. Помню, что я немного поплакала перед сном, но осознание случившегося полностью так и не дошло до меня.
Следующим утром меня снова отправили к той семье, на этот раз – на несколько дней. Когда я вернулась, дома была бабушка, а мама только что вернулась из больницы. На лбу у нее ярко выделялся шрам. Первое время я никак не могла понять, что она – моя мама, она ведь раньше выглядела не так. Я через силу заставляла себя подойти к ней, чтобы обнять.
Не думаю, что я горевала. Для 6-летнего ребенка довольно трудно понять потерю. Во-первых, все это казалось мне ненастоящим, а во-вторых, мне было скучно, что все расстроены. Конечно, произошедшее очень сильно повлияло на мою жизнь с другой стороны.
Родители стали в 10 раз строже и заботливее. Меня больше не отпускали играть во дворе до темноты или оставаться у подружки с ночевкой. Я злилась и считала, что они не правы, что я не должна расплачиваться всю оставшуюся жизнь за брата.
А в прошлом году у меня родился ребенок. Беременность и роды прошли чудесно. Ни утренней тошноты, ни отеков, ни изжоги. Слишком легко. Мне нравилось быть мамой, и я не думала ни о чем плохом.
Когда малышу исполнился месяц, мы уложили его спать и пошли ужинать на кухню. Мы говорили и смеялись, а потом я вернулась в детскую, чтобы проверить, как там мой мальчик.
Он не дышал.
Я помню, как сначала не могла даже позвать мужа, потому что звуки застряли в горле. В итоге я закричала: «Он не дышит!». Муж прибежал и начал энергично трясти ребенка, пока он не проснулся. Я и не думала, что младенцы могут спать так глубоко и дышать так легко, что кажется, будто они вообще не дышат. После этого я сидела на полу и просто плакала.
В ту ночь я наконец поняла, что моему ребенку всего месяц, он еще не разговаривает, я почти его не знаю, у нас мало совместных воспоминаний, и все же, когда мне показалось, что с ним что-то случилось, я чуть не сошла с ума.
Что же тогда чувствовала моя мама, когда ее ребенок – 16-летний замечательный, вежливый, умный мальчик – так рано ушел? Я не знаю, как она это пережила. Пожалуй, она самая сильная женщина из всех, что я знаю. И с тех пор я никогда не смеюсь над ее чрезмерной опекой или желанием позвонить мне и узнать, где я в 9 часов вечера.
Анна Надейна
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Всего три буквы «ИЦН», а сколько вопросов: не зацепят ли они пузырь? Дотяну ли я до родов?