Мой первый ребенок родился 2 октября 2005 года. Он был прекрасен. Я знаю, что все родители так говорят о своих детях, но он действительно был таким. Мы с мужем были в приподнятом настроении.
Счастье длилось недолго.
Через 2 года после рождения Деймона мы развелись, но бывший муж пообещал остаться в жизни сына. В течение следующего года он периодически появлялся и исчезал, и в итоге отказался помогать мне финансово.
Суд назначил алименты — но я вообще не видела от него денег… Кроме того, я уволилась с работы, потому что забеременела вторым ребенком (от другого мужчины) и беременность была под угрозой. Деймон часто болел, расходы увеличивались, а платить было нечем.
Вот тогда-то моя мама и предложила решение.
Она сказала, что они с отцом могут усыновить Деймона, и прикрепить его к своей страховке на работе, чтобы больше не тратиться на врачей и лекарства. Конечно, он все равно будет называть меня мамой, а своего биологического отца — папой. Все будет как обычно, за исключением того, что Деймон останется с моими родителями на некоторое время, пока я не смогу встать на ноги.
Поначалу все это казалось мне хорошей идеей, пока я не узнала, что наши с бывшим мужем имена будут вычеркнуты из свидетельства о рождении сына, а вместо них будут добавлены имена моих родителей. Я знала, что они никогда не запретят мне видеться с ним, но это было как-то неправильно.
Но в конце концов я согласилась. И отец Деймона тоже — как только я сказала ему, что больше не буду обращаться за алиментами, если он откажется от своих родительских прав, он сразу же подписал.
Юридически я перестала быть мамой Деймона 3 октября 2008 года.
В какой-то момент он два года жил со мной и моим нынешним мужем, но отвратительно вел себя со своим младшим братом: лгал ему и заставлял его есть с пола, как собаку. Ему не нравилось, что мы запретили смотреть Youtube, поэтому он решил, что больше не хочет жить с нами, и вернулся в дом моих родителей.
Я люблю своих родителей и знаю, что они хотят мне добра, но они лгали мне. Все изменилось, когда я отдала им сына. Конечно, он по-прежнему называет меня мамой, но он не считает меня своей мамой; он сам сказал мне об этом. А мама сказала мне, что она никогда не позволит мне забрать его (то есть вернуть мои родительские права), пока она не умрет.
Отказ от сына был одним из худших решений в моей жизни. Я не могу воспитывать его так, как хочу, и я не имею права голоса ни в одном из решений, касающихся его жизни, но я все равно должна быть рядом. Это больно. Я хочу, чтобы он вернулся.
В то же время я хочу жить дальше своей жизнью.
Мы с мужем мечтаем о том, чтобы уехать из этого города. У нас еще есть двое детей, о которых я должна заботиться — двое детей, которые действительно хотят и нуждаются во мне, как в матери. Так что я в растерянности.
Если бы это было нормальное усыновление, а не семейное, уйти было бы не так трудно.
Джессика Холл
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Пришло время ей ожить»: родители не смогли воскресить дочь молитвами