Нас собралась целая толпа. Анорексички. Таня в розовом махровом халате. Ники, с которой я делила комнату. Анна, которая с улыбкой отказывалась даже от воды и была переведена в больницу, где ее кормили через трубку. Красивая, бледная Донна с выщипанными бровями.
На дворе стояло лето 1994 года. Мы жили в центре для подростков и были прикованы к постели, как викторианские чахоточные, если только не набирали по 900 граммов каждые четыре дня.
Анорексия — серьезное психическое расстройство. Как показывают некоторые исследования, после выздоровления многие впадают в рецидив, только 21% достигают полной ремиссии.
Но это возможно – я живое тому доказательство.
В 41 год я замужем и воспитываю твоих детей: 9-летнюю Изабель, 6-летнего Феликса и 4-летнего Себастьяна. Последние 20 лет я провела, работая журналистом. Мои руки часто натирают сыр для пасты, намазывают на хлеб масло, помешивают бобы. Время от времени — рассеянно поедая что-нибудь из холодильника, — я вспоминаю прошлое и понимаю, как мне повезло.
Я ведь даже не могла лизнуть марку из-за потенциальных калорий. Я верила, что запах жареных пончиков сделает меня толстой. Прикасаться к еде было невозможно. Я все время мерзла и ходила очень медленно. Все, о чем я могла думать – это еда. Мое воображение было затуманено призрачными гамбургерами, мороженым, шоколадными пирожными.
Это миф, что анорексички не любят есть. Если вы голодны, еда — это первое, о чем вы думаете, когда просыпаетесь, и последнее, когда ложитесь спать. Это вытесняет все другие заботы. Это ментальный кошмар. Тот центр сыграл решающую роль в моем выздоровлении.
Вскоре после того, как меня приняли — и я провела некоторое время в кровати, — я решила начать есть. То, что меня забрали из дома, быстро вернуло меня к реальности. Если я пропущу школу, то, скорее всего, мне придется остаться на второй год.
Так что я согласилась на программу трехразового питания и регулярных перекусов.
Через четыре месяца меня выписали — как раз к 11 классу. Хотя я якобы теперь находилась вне зоны риска, это был только первый шаг. Что окончательно изменило мою жизнь, так это встреча с моим мужем, которому сейчас 43 года, он тоже журналист. Любовь к нему заставила меня впервые полюбить собственное тело. Это освободило меня.
Он был — и остается — добрым и прямолинейным. Оптимист, который всегда видит хорошее во всем, он не зацикливается на вещах. «Тебе так повезло, что у тебя такая великолепная фигура», — говорил он мне как бы между прочим. Я не могла поверить, что его восприятие может так сильно отличаться от моего собственного.
Сначала я ему не поверила. Но через некоторое время я поняла, что он действительно имел это в виду. Я начала расслабляться. Он даже похвалил меня за растяжки на бедрах — которые появились, когда я набрала вес после того, как похудела, и сказал, что они ему нравятся. Это еще больше ослабило мою бесконечную самокритику.
Его любовь и добродушие научили меня быть доброй к самой себе.
Я ведь не собиралась становиться анорексичкой.
Желание похудеть подкралось ко мне незаметно. В 14 лет я начала выбрасывать свой обед в мусорное ведро в женском туалете и заниматься спортом. На одном уроке физкультуры учитель практически вырвал у меня скакалку после того, как я начала одержимо прыгать.
К тому времени я уже сильно похудела, но хорошо скрывала это, надевая мешковатую одежду. На Рождество 1993 года, когда мне было 14 лет, мама подарила новый наряд — зеленую водолазку и длинную юбку. У меня не было выбора, кроме как примерить его, и мои родители все поняли.
Теперь, когда я сама стала матерью, я понимаю, как это было ужасно для них. Я помню, как мой отец рыдал за кухонным столом, потому что не мог понять, что я с собой делаю. Мама тоже плакала. Как врач, она знала, что следующим шагом будет госпитализация. Мой вес был 34,8 кг.
Пять лет спустя я поступила в университет. На первый взгляд я выздоровела, но продолжала ограничивать себя в еде. Я никогда не ела приготовленный завтрак. Некоторые продукты (чипсы, шоколад) всегда были под запретом. На обед я съедала бутерброд и яблоко. Каждый день.
Отклонение от этого сценария вызывало у меня глубокое беспокойство, внутренний зуд. Я всегда ходила пешком, убеждая себя, что делаю это для экономии денег.
В тот момент я все еще не могла представить, что когда-нибудь выйду замуж или заведу детей, беззаботно проведу отпуск или буду есть то, что захочу. Взрослая жизнь приводила меня в ужас.
Оглядываясь назад, я жалею, что не могу взять этого подростка за тощие плечи и сказать ей, что все будет хорошо. Что однажды она будет сидеть на пляже в бикини и есть арахис, с прекрасным мужчиной, который считает ее особенной.
Что она съест нарезанный банан в 3 часа ночи, после нескольких часов кормления своего новорожденного, наденет платья, насыплет в миску чипсов, закажет именно то, что она хочет в ресторане. Что наступит момент, когда еда перестанет ее пугать.
Да, после трех беременностей мое тело изменилось — и, несомненно, изменится еще больше, когда мне будет глубоко за сорок — — но я ценю это больше, чем когда-либо. С трудом добытые знания удерживают меня от диет, весов в ванной, диетических напитков, очищающих соков.
Лишение никогда не является решением проблемы.
Вы исцеляетесь только тогда, когда научитесь любить себя.
Ребекка Лей
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: 10 зодиакальных пар, которым лучше всего дается роль «Дочки-матери»
