Синдром отличницы или как полюбить своего ребенка

Мы часто движемся по замкнутому кругу. Разбегаемся быстрей и быстрей, в надежде, что сила инерции выбросит нас за четко очерченные пределы. А может, иногда стоит просто остановиться? Замереть на секунду, чтобы услышать, как стучит сердце. Порой только оно может дать нам верный ответ.

Я – отличница. Нет, вы не поняли. Это не про оценки в школе, в институте и красный диплом. Хотя дипломов у меня два, и оба, действительно, красные. По-другому и быть не могло. Просто я всегда была уверена, что моя ценность эквивалентна объему и качеству знаний, полученных в процессе учебы, а также моей успешности.  Так уж с детства повелось.

— Ну, как ваша девочка? Учится?

— Да. Она круглая отличница. И еще учится в музыкальной школе.

— О, вы счастливые родители. А у меня — оболтус. Что ни день – двойка.

Счастливые родители — это те, у кого дети отличники. Это я хорошо усвоила. Как и то, что все нужно делать тщательно, доводить до конца и стараться оправдать ожидания. И я всю жизнь оправдывала чьи-то ожидания. Я должна закончить школу, потом поступить в институт, выйти замуж и родить детей. И работать. Ах, да. Музыкалка еще. С музыкалкой вышла история. Мне никак не давалось сольфеджио. Однажды преподавательница, проверяя мой музыкальный диктант, при всем классе возмутилась: «Как можно принимать в школу таких бездарностей»! Полгода я прогуливала все музыкальные занятия. Потом об этом стало известно родителям. Был жуткий скандал. Я не оправдала ожиданий.

А дети получились разные.  Дочь училась стабильно, была активна и любознательна. Уроки с ней делать не приходилось уже во втором классе. Даже в ее дневник не заглядывала. Через восемь лет после ее рождения на свет появился сын. С ним все было сложно. Он тоже был любознательным, и разговаривать с ним было очень интересно. Я любила слушать его детские истории и поражалась глубине некоторых его мыслей. В детском саду воспитатели тоже восхищались его развитостью не по годам, а заведующая однажды сказала, что очень благодарна мне за моего ребенка: «Он растет замечательным человеком. Добрым, отзывчивым и неравнодушным.»

Но вот беда! Мой сынок был «черепашкой». После обеденного сна вся группа давно была на улице, а он только пытался зашнуровать ботинки, надетые не на ту ногу. А еще мог забыть куда идет. И куда положил свою шапку.  Мир его детских фантазий вытеснял все бытовые реалии. Это было не так уж страшно, пока речь шла о четырехлетнем малыше. Трудности начались в школе. Он забывал достать тетрадку из портфеля, постоянно терял ручки и карандаши, не записывал домашних заданий и, вообще, слыл отстающим. Класс, в котором учился сын, был образцово-показательным в новой экспериментальной школе, а учительница — молодой и энергичной женщиной, претендующей на звание «учитель года».

— Ваш сын портит мне всю успеваемость! Вы не думали о том, что эта школа не для него и Вам лучше подыскать другую? А еще покажите ребенка психологу или лучше психотерапевту. Он отстает в развитии! — возмущенно выговаривала мне учительница. А я вспоминала уроки сольфеджио…

Я не могла перевести своего мальчика в другую школу. В нашем районе больше не было школ, где ребенок мог находиться с восьми утра до семи вечера под присмотром педагогов и медиков. У него была аллергия и хронический обструктивный бронхит. А мне нужно было работать полный рабочий день. Вечером я проверяла домашние задания и видела, что всё выполнено верно. Много помарок, мятая тетрадка, жирное пятно на титульном листе, но задание сделано. Он бойко читал и переводил свои первые тексты на английском языке. А на следующий день приходил домой с двойками. Я пыталась разговаривать с учительницей. Объяснять ей, что ребенок, возможно, немного не уверен в себе, поэтому молчит на уроках. Но я позволила ей убедить себя в том, что он не дисциплинирован и избалован. Полтора года чувствовала себя двоечницей. На родительских собраниях выслушивала об очередных провинностях и неуспехах сына и ловила на себе сочувственные, а порой, возмущенные взгляды некоторых родительниц. Приходила домой и читала ему долгие нотации. Нет. Не ругала его за плохие оценки. Пыталась втолковать, что нужно быть внимательнее и серьезнее. Кому? Восьмилетнему ребенку?!   А потом у моего малыша начал болеть живот. Каждое утро. Мы обследовались сначала в районной поликлинике. Потом в детской больнице. Все было в порядке, за исключением небольшой деформации желчного пузыря, но медики сказали, что такое сейчас встречается, практически, у каждого ребенка. По вечерам живот не болел никогда. Только утром, перед школой.  Мы были у психолога. И у психотерапевта. По уровню интеллекта мой сын значительно обгонял своих сверстников.

 Но я и сама это видела. Он много читал, запоминал целые страницы текста и…регулярно приносил домой двойки и замечания в дневнике. Я не понимала, в чем дело и постоянно задавала этот вопрос себе и ему. Не всегда хватало такта сделать это, не повышая тон. А потом он перестал делать домашние задания.

— Просто я тупой, мам, —  спокойно сказал однажды мой ребенок, —  Так говорит учительница.

И тут я не выдержала.

— Не смей! Слышишь! Никогда не смей так думать!  — закричала я. А в голове лейтмотивом крутилось: «Ты плохая мать. Ты бездарность. Ты ничего не можешь сделать».

Нам повезло с классной дамой. Она приходила после уроков и была с детьми до самого вечера. Они вместе гуляли, лепили, рисовали, читали и мастерили скворечники. И когда я вечером забирала сына из школы, он с гордостью показывал мне поделки и рассказывал об открытиях, сделанных во время прогулки.

— У Вас очень одаренный мальчик. Он рассказывает мне столько всего интересного. И, признаюсь, не на все его вопросы я могу ответить сразу. Иногда приходится просить его дать мне время на раздумья. И дома вечером я открываю Энциклопедию или заглядываю в интернет, — улыбаясь, говорила классная дама.

Это немного выравнивало нашу ситуацию. Во всяком случае, мне так казалось.

А потом все стало совсем плохо. Классная переехала в другой город и на ее место пришла еще одна титулованная учительница. Не стало шумных игр, веселых посиделок и красочных поделок. Вопросы моего сына повисали в воздухе. А еще боли в животе стали беспокоить и во второй половине дня. Новой даме было очень важно, чтобы дети чинным строем выходили на улицу, без помарок справлялись с домашним заданием и, вообще, выглядели накрахмаленными. Увы, мы этим похвастать не могли. Каким бы аккуратным мой сын не выходил из дома, ровно через 15 минут его галстук оказывался на боку, рубашка выбивалась из брюк, а на голове лохматились непослушные вихры.

Я разрывалась между работой и сыном. Не знала, что делать. Часто ругала его, понимая, что ругаю себя. Я снова не была отличницей.

Все это продолжалось еще полгода и когда стало уже совсем невыносимо, однажды, совершенно случайно мне попала в руки маленькая книжка Анны Гавальда «35 кило надежды». Небольшая повесть, написанная простым и совершенно безыскусным языком. История о мальчике, у которого никак не получалось учиться. Возможно, ее нельзя назвать литературным шедевром, но ее стоит прочитать каждому родителю, у которого возникли подобные проблемы. Я прочла эту книгу во время обеденного перерыва, сидя за рабочим столом. И вдруг все встало на свои места. Разве моя любовь к сыну исчисляется количеством пятерок и оправданных ожиданий? В какой момент я перестала слышать свое сердце и перешла на сторону взрослого неприветливого мира, позволив ребенку один на один отстаивать свое право быть не похожим на других?

Любовь — это самое главное, что мы можем дать своим детям. Любовь, поддержку и абсолютное принятие их такими, какие они есть. С двойками, мятыми тетрадками и галстуком, сбившимся набок.  И совершенно не нужно быть отличником, чтобы тебя любили. И уметь записать услышанную мелодию нотами тоже совсем не важно.

Обеденный перерыв давно закончился, а я сидела и слушала, как стучит мое сердце…тук-тук-тук…, и я слышала, как бьется сердечко моего сына там, в школе…

Я люблю тебя, сынок. Очень люблю. И я не хочу, чтобы ты был отличником. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Через неделю мы нашли педагога. Женщину, которая занималась с отстающими детьми. А еще через две она сказала мне, что ей неловко брать у меня денег за уроки.

— Понимаете, у Вашего мальчика очень светлая голова. А я – учитель начальных классов. Почерк мы поставили. Таблицу умножения подучили. Но он ведь почти назубок знает содержание всех учебников от первой странички до последней. Просто ему нужно поверить в себя.

Спустя полгода мой сын защитил свою первую детскую научно-исследовательскую работу перед преподавательской комиссией и аудиторией в пятьдесят человек. Он победил в республиканском конкурсе «Ступень в науку». Но это было не самым главным. Главным было то, что я совсем не ждала этой победы. Его глаза во время защиты смотрели на меня. Он был счастлив. И когда он запнулся в самом начале и растерянно посмотрел на меня, я ободряюще улыбнулась, а губы прошептали: «Я люблю тебя, сынок».

А еще я послала свою безграничную любовь в прошлое. Той маленькой девочке, которой больше не нужно было быть лучшей, чтобы ее любили.

Стелла Храбрых

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Синдром старшего ребенка, или как снова полюбить первенца