В тот день, когда моя младшая сестра умерла, все было как обычно. Во всяком случае, мы не заметили ничего странного. Это был второй день нашего отпуска в Тунисе, и Кэнди плавала в бассейне с розовыми повязками на руках, играла с новыми друзьями, ела блины с шоколадной пастой.
Ночью она начала кашлять. Вскоре ей стало трудно дышать. Пока папа держал Кэнди на руках, мама привела меня. Но я ничем не могла ей помочь, никто из нас не мог.
Смерть Кэнди изменила мою жизнь во всех отношениях. Ей было 9 лет, мне — 14. Я помню, как лежала в номере и рыдала, когда родители вернулись из больницы и сказали мне, что ее больше нет. Будущее, в котором я была так уверена — то, в котором у меня была младшая сестра, в котором я была сестрой, — вмиг рухнуло.
По крайней мере раз в неделю у меня стали случаться приступы паники. Руки и голова немели, мне отчаянно не хватало кислорода. Родители отвозили меня в больницу, потому что я кричала, что сейчас умру. Я знала, что смерть может прийти внезапно, я видела, как это происходит.
Конечно, смерть Кэнди изменила не только мою жизнь. Она разрушила всю нашу семью. Моя мама стала христианкой, ищущей утешения в Боге. Она перестала пользоваться тушью, потому что постоянно плакала; растеряла всех друзей, потому как они не знали, что говорить перед лицом такой печали. Я сама была напугана и не знала, как с ней разговаривать.
Поэтому я сблизилась с отцом, у которого был другой способ горевать. Он начал пить и принимать наркотики. Мы с папой веселились так, словно это был конец света, потому что в каком-то смысле так оно и было.
Днем я была задиристой школьницей с черной подводкой под глазами и в ботинках Dr. Martens, а по вечерам занималась с папой тем, о чем не принято говорить. Когда мне было 16, он бросил меня и маму ради девочки, которая училась со мной в школе.
Случилось бы все это, если бы Кэнди не умерла? Думаю, нет. Мой отец не начал бы снова пить, моя мать не ударилась бы в религию, наша семья осталась бы настоящей семьей.
После школы я поступила в университет. Я не стала рассказывать своим новым друзьям о сестре, о семье. Я придумала себе новый образ уверенной и успешной девушки. Я притворялась так усердно, что сама поверила, что это может быть правдой.
Началась другая жизнь. Сначала я работала журналистом в газете, потом в журнале Tatler редактором. Я вышла замуж за честного и ответственного человека. Мы купили квартиру, родили двоих прекрасных детей. Мы не планировали этого, но разница между девочками была похожа на ту, что была у нас с Кэнди. И девочки тоже были очень похожи на нас с сестрой.
И вот, годы спустя, я поняла, что постоянно боюсь. Всякий раз, когда звонили из школы, я думала, что с кем-то из детей случилось ужасное. Всякий раз, когда мой муж опаздывал домой с работы, я думала, что его сбила машина. Я даже мысленно продумывала, что скажу детям, как буду растить их одна. Мне было страшно любить, потому что я знала: они могут умереть ночью, без всякой на то причины. Я поняла, что мне нужна помощь.
Каждое утро среды я стала приезжать к психотерапевту и вспоминать свою сестру. Я смотрела на ее фото, разговаривала с людьми, которые ее знали, рассказывала детям о ней. Мы даже испекли огромный, покрытый розовой глазурью, торт, чтобы отпраздновать ее День рождения. Я все плакала и плакала, за все те годы, что не давала волю эмоциям.
Кэнди теперь стала частью моей жизни. Я говорю о ней и радуюсь. Я стала лучше, сильнее, потому что наконец-то позволила себе горевать.
Гавандра Ходж
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «В 18 лет дочь подаст на нас в суд за то, что мы родили ее не того пола»
