fbpx
Рубрики
Материнство

Я зачала детей, зная, что мой муж их никогда не увидит

Для большинства детей понятие смерти связано с утратой домашнего животного, пожилого дедушки или, возможно, бедной кошки, замеченной на обочине дороги. У моих детей все иначе.

Когда моему мужу поставили диагноз рак толстой кишки IV стадии и отмерили год жизни, мы решили, что это не помешает сбыться нашей мечте о семье. Пройдя через ряд трудностей, я сделала ЭКО, и вскоре мы стали родителями чудесного мальчика. В глубине души я знала, что стану матерью-одиночкой, и мне придется объяснять сыну, что случилось с его отцом.

И вот однажды ночью, когда я держала сына на коленях, это началось. Он спросил: «А где папа?»

— Папа умер. Мы больше не можем его видеть.

Я знала, что он не понимает, что это значит, и попыталась, как могла, объяснить.

— Папа сейчас на небесах с Богом. Папа был очень болен и плохо себя чувствовал.

Мое лицо было мокрым от слез.

— Дзинь-Дзинь?

Таким образом он спрашивал, можем ли мы позвонить ему, так как он привык делать это, пока муж был в больнице перед смертью. Его пижама тоже была мокрой от слез.

— Нет, милый, мы не можем ему позвонить. Мы больше не можем ни видеть его, ни разговаривать с ним. Но он наблюдает за нами и улыбается нам с небес.

Со временем эти разговоры ушли, сменившись воспоминаниями. Мы все время говорим о папе, я хочу, чтобы он был частью нашей повседневной жизни.

Когда сын играет с футбольным мячом, я рассказываю ему, как папа играл в футбол. Когда мы слушаем музыку, я рассказываю ему, как сильно его отец любил рок и как они танцевали под музыку на проигрывателе, который теперь пылится в нашей гостиной. Когда мы щекочемся на диване, я рассказываю ему, как он любил, когда папа делал то же самое, и они оба смеялись.

Я знаю, что с возрастом у него будет больше вопросов, и мне придется объяснить ему, что такое рак. Возможно, мне даже придется объяснить, что такое закупорка кишечника, химиотерапия, клинические испытания и дренаж плевры. Как мы получили второе, третье и даже четвертое мнение на разных этапах лечения, чтобы убедиться, что мы делаем все возможное.

В конце концов, ничего из этого не помогло, и я надеюсь, что наши дети смогут понять нас.

Я была на седьмом месяце беременности, когда мой муж испустил последний вздох, взяв меня за руки. Когда-нибудь именно с этого я начну разговор с нашим вторым сыном, чтобы объяснить ему, почему у него нет папы.

У него никогда не будет ни одной фотографии с отцом, ни малейшего воспоминания о нем. Он узнает своего отца только по рассказам и картинкам о том времени, когда нас было трое. Будет ли он чувствовать себя обделенным? Ревновать к брату? Злиться, что он был зачат, когда мы знали, что он уже никогда не встретит своего отца?

Мне придется разбираться с этими вопросами по мере их поступления. Пока же, я сосредоточусь на выполнении своего обещания мужу, что его дети вырастут, зная, каким замечательным человеком он был и как сильно любил их. Это все, что могу сделать я – овдовевшая мать.

Дженнифер Грейвли

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Мне всего 22, но мне пора идти

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.